КОТ, младший сержант, сапёр, ДМБ-80

"Призывники, не грубите докторам!"

 

Спастись от армии можно так. Прийти в военкомат и на вопрос "хочешь ли служить?", ответить, пристально глядя в глаза военкому: "Очень хочу!" И не смеяться, быть серьезным. Затем запеть . По долинам и по взгорьям. Просить слезно дать разобрать автомат. Затем, после тихой беседы с в врачом наедине, расплакаться и размазывая слезы по щекам, рассказывать как всю жизнь мечтал служить, как любишь ходить строевым шагом, как тебе нравятся ночи на боевом посту. Потом уже в другом месте, где койки там, и пахнет лекарствами, все время сохранять мечтательное выражение лица, в разговоры с больными не вступать, и не в коем случае не притворяться сумасшедшим, стоять на своем, хочу в армию, хочу увидеть автомат. На предложение пройти альтернативную службу реагировать бурно и зло, клеймить позором уклонистов. Потребовать встречи с военкомом только один на один. После изменившейся вокруг тебя обстановки замкнуться в себе и тяжело вздыхать. Случайно увидев в личном деле пометки красным, злобно вопрошать: "А что это? А зачем?" Будучи отправленным домой, не уходить, желательно дождаться конца рабочего дня и опять приставать к любому в военной форме с вопросом когда заберут. Так провести у военкомата неделю. В случае предложения пройти курс лечения не возражать, просить выписать как можно больше рецептов, и заглядывая в лицо докторам, спрашивать: "А меня точно возьмут?"

* * *

Недавно услышал здесь крик души: меня в армию забирают! Хочу поделиться жизненным опытом с теми, кому не удалось избегнуть посещения сего общественного института.
В восьмидесятых оказался в армии по собственной инициативе ввиду отсутствия военной кафедры и безуспешной борьбы с сессией. На сборном пункте в г. Пушкин врач спросил меня: « Чем птица отличается от самолета?»
- Доктор, Вы дурак? - ответил Я.
Доктор продолжительно посмотрел на меня умным взглядом и хрясть по личному делу красным карандашом, и вместо радиоразведки, выстраданной родней и знакомыми, оказался я в инженерных войсках (не путать со стройбатом). Учебка пролетела незаметно. Помню холод, голод и желание спать, больше ничего…
Привели нас в роту. Тут я думаю – хитрость и выдержка, и все будет нормально. Есть же, есть в армии прекрасные воинские специальности: хлеборез, пожарник, кочегар – надо только выждать момент. Привели нас на бетонный завод, построили.
- Кто электрик, - спрашивают. – Стою, молчу, помню, есть такой Кулон, электрон, больше ничего.
- Кто хочет на пропарку? – стою, молчу, страшно как-то звучит.
- Плотники есть? – Не, думаю, я совсем не плотник.
- Кто хочет на дозировку?
Думаю: « Ага, вот оно! Колбы, пробирки… Я! Я хочу»! Посмотрел на меня сержант добрым ласковым взглядом и говорит: «Пойдем». И повел меня, куда то вглубь и вниз бетонного завода. Спускаемся в темный, едва освещенный тоннель. Протягивает мне сержант огромную совковую лопату и говорит: «Держи дозиметр».
- А что делать то? - спрашиваю, а у самого холодок внутри.
- Как что, - отвечает, - Дозируй. Грузи песок в эту телегу и бегом к цементному бункеру, а затем щебень дозируй, и к бетономешалке, но бегом, а то парни заждались. И так шестнадцать часов в день.
Прошло три месяца. Приехала девушка, помню. Говорит: «Костя, привет дорогой»!
А я ей в ответ: «Привет» и продолжаю сапоги чистить – строго с этим было.
Кочегаром и пожарником я не стал, а стал сержантом, потому как в первый же день службы сказал мне сержант Стасюкевич: «В армии есть три категории военнослужащих: воины, сержанты и белорусы». А так как по происхождению я белорус, хоть и всю жизнь прожил в России… Белорусы, кстати, редкостные сволочи были. Все замкомвзводы были из них. Национализм, понимаешь. Без мордобоя в последнюю ночь ни один домой не уехал. И еще одно правило, молвил мне командир полка, когда я ему баню строил: «Не понимает твой ротный службы, не понимает, что Родина – это Я».
Ребята, призывники, не грубите докторам.

* * *

Я потом всё ж нашел себя в армии, в качестве музыканта и певца. Все праздники в ансамбле бля. Ну и репетиции там, поездки домой за необходимой аппаратурой... Мины вот китайские взрывал, наш батальон обслуживал тему китайскую, то есть целый институт работал против китайцев. Мне тайком офицеры рассказывали, что планировалось на границе с Китаем трех эшелонированную оборону ставить - типа три цепочки дотов с разным вооружением. Я испытывал утес-пулемет. Точнее, меня испытывали - сколько беспрерывной стрельбы выживу в узеньком доте, не задохнувшись нах. Но ладно, это всё х*йня. Я лучше продолжу тему свиней...
У нас тоже были свиньи и хоззвод, где трудились... гы... узбеки. Однажды приехал новый повар. Из Питера паренёк. Смотрит - никто не жрёт ни ужин, ни обед. Что такое? А блюдо было такое. Каша, сечка или перловка, редко пшенка, и отвратная заправка из толстых кусков сала, с розовой слизью.
Ну мы ж всё ж не зеки. И буфет был. И столовая офицерская. Из которой иногда не прогоняли. Ну так вот. Парнишка этот решил рецептуру улучшить. Взял сало это с кусками мяса несфизженного, прокрутил с лучком, обжарил, короче, довольно вкусно. Воины начали кушать. Приходит три дня. Бежит начальник хоззвода, старлей. Что за х*йняяяя. Свиньи голодают. Дохнут. Где отходы??? А нет отходов. Всё съедается. Отставить нах!! Повар - мудак!!! Немедленно прекратить самоуправство.
Вот так. Не свиньи для нас. А мы ради свиней. Не вру. Ну а когда однажды привезли груды арбузов и дынь с темными пятнышками, типа снятые с реализации и отправленные на корм скоту. Началась вакханалия. Ночью к горам дынь ползли темные тени, и раздавались дикие крики часовых. "Назад!!! Стрелять буду!".
Вот такие вот истории.
 

 

Назад.