КСБ. Песни.
Часть 3.
Песня о буревестнике
...Тоталитарный измельчал Режим,
Ослабленный приемом Грубой Пищи,
А мы, мой друг, мы - счастия не ищем,
Хоть, впрочем, - не от счастия бежим...
...Нам снится сон, как пенятся валы
В девятый день Всемирного Потопа,
Гора Синай в предместьях Конотопа
Меж них стоит, достойна похвалы.
В Горе Синай проделан узкий лаз,
Доступный зренью лишь немногих Зрячих,
Там - глупый Пингвин робко Душу прячет,
А Тело - выставляет напоказ...
Златою цепью в тридцать три звена
Как Прометей, прикован Пингвин бедный,
И Труб Иерихонских Гром Победный
Ему не возвещает ни рожна.
Он твердо знает Горестный Удел -
- Земную Жизнь пройдя до половины,
Быть Жертвою бесправной и безвинной
В Родном Краю, где правит Беспредел,
Где Медный Всадник мчит без головы,
Одновременно страшен и бесстрашен,
И Злые Волны Сумрачной Невы
Уносят от Евгения Парашу...
...А над Горою в Темной Вышине
Летает Баснословных Лет ровесник -
Посланец Неба, Гордый Буревестник,
Подобный Черной Молнии вполне.
Ему не страшны Шилка и Вилюй,
Ему чужды Гражданския Свободы,
И за Бесцельно Прожитые Годы
Ему не больно, сколь в него не плюй.
Он вечно пьян, он курит Беломор,
Костистый Клюв он в Пингвина вонзает,
И Жирну Печень Пингвину терзает,
На все мольбы бросая: "Nevermore!"...
...И в облаках, рыгая, как лакей,
Он гордо реет, а быть может, роет,
И Бурю с Мглою Злобным Матом кроет -
- Видать забыл, что Буря есть o''key...
1991
-----
Кража
Три вора - домушника, рецидивиста,
С запятнанным прошлым, с душою нечистой,
В квартиру зашли к одному депутату,
Не то - патриоту, не то - демократу,
И спёрли оттуда без лишнего шуму:
Бобровую шапку, песцовую шубу,
Ковер, пылесос, сигареты с ментолом,
Часы, холодильник, рояль, магнитолу,
Компьютер, кассеты, рулон фотоплёнки,
Три банки икры и четыре дублёнки,
Конфетницу, зонтик, журнал неприличный,
Одиннадцать ящиков водки "Столичной",
Старинную мебель, китайскую вазу,
Хрустальную люстру и два унитаза,
Цветной телевизор, подушку, перину,
Ключи от машины, подсвечник старинный,
Ружьё, две гранаты и три пистолета,
Из красного дерева дверь туалета,
Да семь телефонов, да два телефакса,
Тигровую шкуру, пакет пипифакса,
Кольцо с бриллиантами, золото в слитках,
Четыреста крупных жемчужин на нитках,
Три пачки стодолларовых ассигнаций,
Рублей миллионов пятнадцать - шестнадцать...
Каких же уродов рождает природа!
Как липка ободран избранник народа.
Едва ли пропажа отыщется скоро...
Совсем распоясались, подлые воры!
1992
-----
Черный вальс
Чёрный вальс,
Чёрный гнев -
- Холод, мрак,
Танцевал мир, надев
Чёрный фрак.
Был ноябрь
Пригвождён
На кресте
Рам оконных дождём,
И блестел
Вдалеке - огонёк
Фонаря...
Как я был одинок
С октября...
На застывших кустах -
- Капель дрожь.
Было жалко -
- Вот так, -
- Ни за грош...
Чёрный вальс
Чёрных рук
Голых крон
Вдруг вместил новый звук -
- Тихий звон.
Вальс иной
За стеной
Весь мир пел...
Я взглянул за окно -
- Вальс
Был
Бел.
-----
Заморозки
Это утро - хрустит по тропкам,
Пробираясь к воде сквозь заросли...
Нынче солнце - такое робкое, -
- Это - заморозки. Это - заморозки.
Ах, какие леса нарядные
Вдалеке обречённо замерли!
Как некстати опять нагрянули
Эти заморозки, эти заморозки!
Лето было - и лето кончилось.
По полянам гоняться взапуски
Босоногому не захочется -
- Вот и заморозки. Вот и заморозки.
Не скакать под ливнями голому,
Не вынашивать гордых замыслов -
- Перегретую студят голову
Эти заморозки, эти заморозки.
Но склониться перед погодою,
Уступить холодам безрадостным, -
- Мы для этого - слишком гордые, -
- Что нам заморозки? Что нам - заморозки?
Из трясины без дна и берега
Сам себя не вытащишь за волосы -
- Не спасут ни друзья, ни недруги,
И ни заморозки, и ни заморозки.
Не качаться дубам поваленным,
Только с окриком: "Хватит, зажились!"
Нам письмо ещё не отправлено, -
- Просто - заморозки. Просто - заморозки.
Нам ли милостей ждать от почты?
Я прошу - не давайте занавес!
Эти заморозки на почве -
- Только заморозки, только заморозки!
-----
Серенада
Я не знаю, как Севилья с Гренадой,
А в Москве уже все дрыхнут давно.
Только я один долблю Серенадой
В затворённое тобою окно.
Я тоскую под проёмом оконным -
- Узнаёшь плаща можайский покрой?
Нет желания послушать с балкона? -
- Ну так, форточку хотя бы открой!
Я - мужчина исключительных качеств -
- Не развратник, не болтун, не шалун,
Но мечтаю окунуться, дурачась,
В океан твоих пленительных лун!
Ты действительно всех женщин прелестней, -
- Не криви губу в надменном смешке!
Розы нет вознаградить мою песню? -
- Кинь тогда хотя бы кактус в горшке!
...Здешний климат с барселонским в контрасте,
Стало, кажется, слегка холодать.
Я дрожу уже не только от страсти,
Но со страстью не могу совладать,
И звеню заиндевелой струною,
Заливаясь, как ночной соловей:
Не желаешь быть моею женою? -
Будь тогда хотя бы просто моей!
1988
-----
Джорба Джумай
Вся общага разбужена в пять
низким унылым звуком:
Джорба Джумай загрустил опять,
дует в свою бабуку.
Он из Джунму, что в стране Киргуду,
где и зимой - плюс тридцать,
физике, чтению и труду
прислан в Москву учиться.
Джорба Джумай, покорный судьбе,
камень науки гложет,
только квадратный трёхчлен себе
вообразить не может.
Так что успехов чрезмерных нет,
впрок не идёт наука.
Вот и грустит молодой людоед,
дует в свою бабуку.
В здешней общаге злой комендант:
входит к нему без стука,
всё придирается, старый педант,
хочет отнять бабуку.
Было бы дело в любимом Джунму,
где голубое небо -
Джорба Джумай отомстил бы ему:
съел бы его без хлеба.
Грязно. Отсутствует всякий уют.
Вьюга в уборной воет.
Русским спасибо: пропасть не дают,
красным портвейном поят.
Стены в клопах, паутина в углу,
мерзко воняет луком.
Джорба Джумай сидит на полу.
Дует в свою бабуку.
Скорбные тени на смуглом челе.
А на окошке иней
вывел зловещий квадратный трёхчлен,
весь от холода синий.
Ах, Киргуду, тропический рай,
хижина из бамбука!
Плачь, неприкаянный Джорба Джумай!
Дуй, что есть сил, в бабуку!
-----
Шофёр и молочница
Это дело хорошим не кончится.
Над совхозом нависла беда:
полюбила Шофёра Молочница,
и скорее всего - навсегда.
Тот Шофёр на деревне прославился
тем, что нашу объездив страну,
многим девушкам сильно понравился,
только сам не любил ни одну.
Из сетей, хитроумно расставленных,
ускользал он в родные края,
и немало влечений подавленных
поглотила его колея.
В грязной луже хавронья полощется.
Матереет озимая рожь.
Полюбила Шофёра Молочница.
Так пристала, что хрен отдерёшь.
Сны охальные, сны неприличные
видит ночью кудесник руля.
В них пыхтит элеватор фаллический,
извергающий семя в поля.
Ой, что будет?! - И думать не хочется.
Дело может зайти далеко...
Отвяжись от Шофёра, Молочница!
Слишком горько твоё молоко!
-----
Март
Дворы перебудив шагами гулкими,
пинка под зад давая холодам,
безумный Март петляет переулками
по сдавшимся без боя городам.
Бычок потухший с губ свисает сомкнутых,
в кармане - полбутылки сухаря.
Беспутный Март катИт на полусогнутых
вихляющей походкой блатаря.
Какая же тоска невыносимая -
искать впотьмах, всё время начеку -
к кому пристать, завлечь и изнасиловать,
окурком ткнувшись в мягкую щеку.
Но пусть его сержант с оружьем табельным
ночами караулить не спешит:
он скоро станет Маем респектабельным,
и больше никогда не согрешит.
Одет не так, как нынче одевается,
войдёт степенным франтом в города.
Ой, граждане, куда же что девается?
Откуда что берётся, господа?
Само собой всё в жизне образуется,
как зелень прорастёт на пустыре,
и он, сказать не то, что образумится,
а просто - станет чуточку старей,
и глядя вслед Танюше или Клавочке
под сенью распускающихся лип
усядется на выкрашенной лавочке,
ещё не понимая, что прилип...
Сдержи вращенье стрелок, вечный стрелочник!
Умерь хоть ненамного свой азарт.
Пусть слушают непуганые девочки,
что им поёт безумный месяц Март.
-----
Ленинградская песня
Острыми шпилями проткнут,
смотришь, не веря глазам
в узкие тёмные окна
жёлтых надменных казарм:
купол небес кровотОчит,
льёт свои злые огни
в летние белые ночи,
в зимние чёрные дни.
Харкает снежною кашей,
мечется в едкой пыли
резкий чахоточный кашель
проклятой Богом земли,
ставят за прочерком прочерк
в списках последней родни
летние белые ночи,
зимние чёрные дни.
Узники невского устья,
пленники мёртвых царей!
Вас никогда не отпустят
звенья чугунных цепей,
сумма слепых одиночеств,
гвалт городской толкотни.
Летние белые ночи.
Зимние чёрные дни.
-----
Памяти Леонида Губанова
1.
Стих от горя. Горе от ума.
В Кунцево, на Пресне и в Чертанове
по земле распластанный туман
скрадывает улиц очертания.
Застит путь седая пелена.
Хорошо ль, плутая новостройками,
в шорах из тумана и вина
бредить фантастическими стрОками?
Гулкая московская земля
до изнанки влагою пропитана.
Ты идёшь, беззвучно шевеля
в темноте губами, в кровь разбитыми.
В чёрных нишах воспалённых глаз
ночь остыла искрами трамвайными.
Ты ещё переживёшь всех нас
с этими туманными блужданьями.
Сердце вскачь. И дышится с трудом.
Неизвестно, что же изменилось бы,
упади звезда в твою ладонь
кислой медью запоздалой милостыни.
2.
А как сил не станет жить, ежедневно замечая
пригибающий к земле серый камень на груди -
то ли годы, то ли хворь, то ли заговор молчания -
сам себе скажу: "Пора. Хватит. Уходи."
И не по стону звонаря, заглушающему колокол,
не по медленным кругам на коричневом пруду
- по неспешно на восток уплывающему облаку
вы узнаете мой день, день, в который я уйду.
Вот и клёны, словно строй Лейб-Гвардейского уланского,
под тяжёлой бахромой золочёных эполет,
вам расскажут, что ушёл друг их взбалмошный и ласковый,
неудачливый влюблённый, пьяница и поэт.
Проплывая над землёй серебристыми глубинами,
прошепчу всем провожающим меня в далёкий путь:
"Не найдёте сил любить - научИтесь быть любимыми.
Остальное - пустяки, утрясётся как-нибудь."
-----
Вызывая в гражданах порой…
Вызывая в гражданах порой
общий неподдельный интерес,
нынешнего времени герой,
по обыкновению нетрезв,
по крутым московским берегам
ходит, оставляя за спиной
тонкий ядовитый перегар,
водочный, коньячный и пивной.
В скучном ли, Нескучном ли саду
я ему навстречу поспешу.
Ежели узнает - подойду,
прикурю и в гости напрошусь.
Стряхивая пепел на палас,
разольём по стопочкам коньяк.
Я спрошу: "Что ж, жизнь не удалась?"
Он ответит: "Да. Выходит так."
На худых плечах его лежит
груз желаний, вязкий, как свинец.
Кто ты, неудавшаяся жизнь -
первенец его или венец?
Если - вышел всем, а между тем
так однообразны и длинны
длятся дни в тоскливой суете,
вечера - пусты и холодны,
если ночь - не дарит жарких ласк,
утром - по карманам - ни гроша,
что ж? - Выходит, жизнь не удалась.
Только всё же жуть, как хороша,
и игра, пожалуй, стоит свеч,
если на исходе дней понять:
счастье - не такая это вещь,
чтобы без него слезу ронять.
...Я кивну с согласием ему,
посижу немного, и прощусь.
Я, похоже, понял, что к чему.
И уже несчастий не боюсь.
-----
Новый Пикуль
Дворец. Альков. Измятая перина.
За окнами - застывшая река.
Ногою придавив истопника,
храпит Императрикс Екатерина.
Немецкий сон сковал императрицу.
Ей снится Ангальт-Цербст, где по утрам
кофейный воскуряют фимиам
фарфоровые домики столицы.
Любимый Фатерланд! Как далеки
в приставленных к глазам подзорных трубах
края материй низменных и грубых -
соломы, дёгтя, псины и пеньки,
страна постылых лапотных крестьян!
Передовой царице-якобинке
столь тягостны: навоз, и недоимки,
и наглый самозванец Емельян,
и ветхие боярские родЫ,
чьи отпрыски, в поклоне шаркнув ножкой,
невидимыые стряхивают крошки
с обкорнанной фискалом бороды,
да путь из Петербурга до Москвы:
оглобли вкось, колёса враскоряку.
О, горестная долюшка варяга!
"Казнить нельзя помиловать." Увы,
усталым взором сколько не трудись,
всё - призрачно-расплывчато-туманны
счастливые брега идей гуманных,
Европы регулярный парадиз.
Трави себя, несчастная, трави!
И с горьким ядом в стынущей крови
рассеянно пеняй на неудобства
удобств Руси, где хуже девства - вдовство,
любовники без искорки любви,
и лютой стужи ужас и тоска,
и не отведать, не разбив графина,
замёрзшего навеки коньяка,
от скуки, ревматизма и ангины
страдая у потухшего камина,
в объятьях задушив истопника.
-----
Интеллигент, вставай на лыжи!
Специфика текущего момента
в том состоит, мадам и господа,
что нет у нас житья интеллигенту.
И видимо, не будет никогда,
в то время, как в Нью-Йорке и Париже
ему всегда готовы стол и дом.
Интеллигент! Вставай на лыжи!
И навостряй их за кордон!
Кто кушал кукумарию на ужин,
перемежая хлебушком сухим,
тот вряд ли сможет быть хорошим мужем.
Отцом - уже не будет никаким.
Нажив под старость лысину и грыжу
физическим и умственным трудом,
интеллигент, вставай на лыжи!
И навостряй их за кордон!
Марксистская теория всесильна,
поскольку, к сожалению, верна:
мозгами обустраивать Россию -
глупей, чем делать пулю из бревна.
Пусть пролетарий мечет свой булыжник
в жлоба с набитым рябчиками ртом.
Интеллигент, вставай на лыжи,
и навостряй их за кордон!
-----
Эльдорадо
Над кипящей пылью дорог
в облаках стервятники кружат.
Сколько в мире рваных сапог!
Сколько в мире новеньких ружей!
Аферисты, еретики,
дезертиры и конокрады
собирают нынче полки
для похода на Эльдорадо.
Жребий брошен, карты не врут.
Если ты - в этом мире лишний,
оставляй свой каторжный труд,
помаши на прощанье ближним.
За былую бедность свою
сам себе назначишь награду
в благодатном вольном краю,
в золотой стране Эльдорадо.
Полно медлить, встали, пошли!
Впереди - жестокий экзамен
перед солью этой земли,
то есть: потом, кровью, слезами.
Но в поту, крови и слезах,
одолев любые преграды
и забыв дорогу назад,
ты войдёшь в черту Эльдорадо.
До краёв за этой чертой
набивай карманы пустые!
Здесь песок - и тот золотой.
И немало - ровно пустыня.
На сто вёрст вокруг погляди:
ни ручья, ни дома, ни сада.
Наслаждайся. Ты победил,
властелин страны Эльдорадо!
-----
Красное вино - жар.
Белое вино - лёд.
Ночью на земной шар
снег из темноты лёг.
Белое вино - нож.
Красное вино - смех.
Скучно на земле - ночь.
Холодно земле - снег.
Белое вино - тишь.
Красное вино - хор.
Льётся темнота с крыш.
Выйди на ночной двор,
красное вино - глух,
белое вино - слеп,
снежный расплавляй пух,
чёрный оставляй след.
Матом темноту крой,
падать - не моги сметь.
Красное вино - кровь.
Белое вино - смерть.
-----
От родительских стен…
От родительских стен, от отеческих вех,
от слепой материнской заботы
неразумные дети уходят навек
за глотком непонятной свободы.
Растворяясь в ночной непогоде,
неразумные дети уходят.
Их дорога идёт неизвестно куда,
их ведёт неизвестно какая звезда,
чуть заметна в мерцающей бездне.
И протяжны их горькие песни.
В этих песнях обычно поётся о том,
что надёжно укроет родительский дом
от людского и Божьего гнева.
Да за крышей - увидишь ли небо?
И уходят всё дальше, зови - не зови,
гордецы, не принявшие Божьей любви.
Не принявшие нежности Божьей.
Пожелавшие большей.
-----
Коты
(Как бы из Бодлера).
Временами, кряхтя от мучительной боли
за десятки бесцельно прожитых годов,
полоумные бабки пускают на волю
ненаглядных любимцев - домашних котов.
На любом чердаке и на каждой помойке
разливается пламя кошачьих страстей,
эпатируя пьяных, бредущих до койки,
и примером дурным заражая детей.
И легчает котам. Но в мечтах они выше:
сладострастно ощерясь, прелюбы творят,
под себя подминая от течки изнывших
саблезубых тигриц - мезозойских дриад.
Ни помоев ведро, ни огрызок колбасный
их отвлечь не способны от гордой мечты,
и несбыточность оной почуя, несчастны
и безумны становятся к ночи коты.
И от кровель стальных отражаясь стократно,
словно сперма, плывёт над вечерней Москвой
невозможный, истошный, отвратный, развратный,
похотливый, тоскливый, отчаянный вой...
...Точно так и поэт - вдохновенный кудесник,
равнодушно приемлющий ругань и лесть,
Неземную Любовь сублимирует в Песне,
не на тело - так в душу пытаясь залезть.
1995
-----
Проект выхода из конституционного кризиса
Почто депутаты, как суки, грызутся,
являя планете звериный оскал?
Не надобно нам никаких конституций.
СеврЮжина с хреном - вот наш идеал.
Давайте скорей проведём референдум,
и дружно похерив закон основной,
посредством нежнейшей севрЮжины с хреном
наладим процесс управленья страной.
Равны перед нею и Маня и Ваня,
едина она в Воркуте и Москве,
и неоднозначных её толкований
возникнуть не может в дурной голове.
В стране, где законы глупы и презренны,
никто обещаний не выполнит в срок,
но вот, присягнув на севрЮжине с хреном,
он ляжет на рельсы, но сдержит зарок.
Пусть в зале кремлёвском под пологом ночи
под радостный скрежет вставных челюстей
пройдёт вожделенный раздел полномочий
совместно с разделом севрюжьих частей.
Вот только боюсь, что в процессе делёжки
пропорции примут безрадостный крен:
балык - президенту, правительству - тёшка,
мозги - депутатам, а гражданам - хрен.
1993
-----
Подшипник
Однажды на заводе, как раз в ночную смену,
Когда волшебный месяц все небо озарял,
Стоял веселый мастер один в цеху пустынном,
Подшипники стальные тот мастер проверял.
А было так уныло, а он мужик веселый,
А он мужик-ударник - почти герой труда,
Он подошел к конвейеру и снял с него подшипник,
И он надел подшипник куда-то не туда.
И он тогда не думал, чем кончиться все может,
И не сумел предвидеть, что станет с ним потом...
Стоял он у конвейера, спокойно улыбаясь,
Рукой вертя подшипник на чем-то не на том.
Но время быстро мчится, и смена завершилась,
И скоро могут люди пройти мимо него.
Одумался наш мастер, схватился за подшипник,
И стал снимать подшипник с чего-то не того.
Но организм порою готовит нам сюрпризы,
И понял мастер, дернув десяток раз всего,
Что кое-что набухло, и кое-что опухло,
И снять нельзя подшипник с чего-то не того.
А тут явились люди, и сразу увидали,
И было расмеялись, но мастер стал рыдать,
Что все смешно, конечно, но надо что-то делать,
Чтобы к жене вернуться ему возможность дать.
03 набрали номер, и вызвали хирурга,
Хирург увез беднягу в больницу, а потом,
Хирург развел ножовку, ехидно усмехнулся,
И стал пилить подшипник на чем-то не на том.
Но был подшипник крепок и был подшипник прочен,
И, хоть ножовка тоже не слабая была,
Она лишь затупилась, а каверзный подшипник
На чем-то не на этом нагрелся добела.
Тут мастер начал плакать, в истерике метаться,
И начал бренной жизни он подводить итог.
И стал просить хирурга - "Не надо этой пытки!
Совсем отрежьте лучше, мне что-нибудь не то!"
Хирург развел руками - "Я права не имею
Ячейку государства - семью разъединить."
Врачи посовещались, и в час передрассветный
Директору завода решили позвонить.
Директора спросили - "Чем резать ваш подшипник?
Он очень-очень твердый, ужасно прочный он!"
Тот отвечал - "Подшипник никак нельзя разрезать,
А лишь разбить ударом в 15-20 тонн... "
Но тут в стенах больницы явилося светило,
Светило медицины - талант был у него!
Взяло светило скальпель, и, взрезав, в тазик слило
Все жизненные соки с чего-то не того.
Потом взяло иголку, и крепко все зашило,
И даже не забыло - подлец - подшипник снять.
И строго запретило ударнику-бедняге
Священный долг супруга три года исполнять.
Подшипник тот сверхпрочный в музее поместили,
А рядом на табличке записан сей рассказ
С такой моралью: "Будьте разборчивее в связях,
Чтоб крепче былы семьи, товарищи, у нас!
Ведь если Вам уныло - вы можете со скуки
Свои младые жизни испортить на года.
Не соблазняйтесь, если, зачешутся вдруг руки,
Одеть чего не надо куда-то не туда."
:)